Неточные совпадения
— Вот и Крестовая! —
сказал мне штабс-капитан, когда мы съехали в Чертову долину, указывая на холм, покрытый пеленою снега; на его вершине чернелся каменный крест, и мимо его вела едва-едва заметная дорога, по которой проезжают только тогда, когда боковая завалена снегом; наши извозчики объявили, что обвалов еще не было, и, сберегая лошадей, повезли нас кругом.
— Знаю, братец, знаю без тебя! —
сказал штабс-капитан. — Уж эти бестии! рады придраться, чтоб сорвать на водку.
— Конечно, по-ихнему, —
сказал штабс-капитан, — он был совершенно прав.
— Жалкие люди! —
сказал я штабс-капитану, указывая на наших грязных хозяев, которые молча на нас смотрели в каком-то остолбенении.
Скажите-ка, пожалуйста, — продолжал штабс-капитан, обращаясь ко мне, — вы вот, кажется, бывали в столице, и недавно: неужели тамошная молодежь вся такова?
— Что же, —
сказал пьяный господин, мигнув драгунскому
капитану, который ободрял его знаками, — разве вам не угодно?.. Я таки опять имею честь вас ангажировать pour mazure… [на мазурку… (фр.)] Вы, может, думаете, что я пьян? Это ничего!.. Гораздо свободнее, могу вас уверить…
— Оставь их! —
сказал он наконец
капитану, который хотел вырвать пистолет мой из рук доктора… — Ведь ты сам знаешь, что они правы.
— Мы давно уж вас ожидаем, —
сказал драгунский
капитан с иронической улыбкой.
Я с трепетом ждал ответа Грушницкого; холодная злость овладела мною при мысли, что если б не случай, то я мог бы сделаться посмешищем этих дураков. Если б Грушницкий не согласился, я бросился б ему на шею. Но после некоторого молчания он встал с своего места, протянул руку
капитану и
сказал очень важно: «Хорошо, я согласен».
— Хорошо! —
сказал я
капитану, — если так, то мы будем с вами стреляться на тех же условиях…
— Да я вас уверяю, что он первейший трус, то есть Печорин, а не Грушницкий, — о, Грушницкий молодец, и притом он мой истинный друг! —
сказал опять драгунский
капитан. — Господа! никто здесь его не защищает? Никто? тем лучше! Хотите испытать его храбрость? Это нас позабавит…
— Завтра будет славная погода! —
сказал я. Штабс-капитан не отвечал ни слова и указал мне пальцем на высокую гору, поднимавшуюся прямо против нас.
А когда все тут же в один голос спросили: «Кто таков этот
капитан Копейкин?» — почтмейстер
сказал...
—
Капитан Копейкин, —
сказал почтмейстер, уже понюхавши табаку, — да ведь это, впрочем, если рассказать, выйдет презанимательная для какого-нибудь писателя в некотором роде целая поэма.
— Пили уже и ели! —
сказал Плюшкин. — Да, конечно, хорошего общества человека хоть где узнаешь: он не ест, а сыт; а как эдакой какой-нибудь воришка, да его сколько ни корми… Ведь вот
капитан — приедет: «Дядюшка, говорит, дайте чего-нибудь поесть!» А я ему такой же дядюшка, как он мне дедушка. У себя дома есть, верно, нечего, так вот он и шатается! Да, ведь вам нужен реестрик всех этих тунеядцев? Как же, я, как знал, всех их списал на особую бумажку, чтобы при первой подаче ревизии всех их вычеркнуть.
— Да ведь соболезнование в карман не положишь, —
сказал Плюшкин. — Вот возле меня живет
капитан; черт знает его, откуда взялся, говорит — родственник: «Дядюшка, дядюшка!» — и в руку целует, а как начнет соболезновать, вой такой подымет, что уши береги. С лица весь красный: пеннику, чай, насмерть придерживается. Верно, спустил денежки, служа в офицерах, или театральная актриса выманила, так вот он теперь и соболезнует!
— Только позволь, Иван Андреевич, —
сказал вдруг, прервавши его, полицеймейстер, — ведь
капитан Копейкин, ты сам
сказал, без руки и ноги, а у Чичикова…
«Что ни говори, —
сказал он сам себе, — а не подоспей капитан-исправник, мне бы, может быть, не далось бы более и на свет божий взглянуть!
Ближний этот был Ноздрев, и нечего
сказать, он был так отделан со всех боков и сторон, как разве только какой-нибудь плут староста или ямщик бывает отделан каким-нибудь езжалым, опытным
капитаном, а иногда и генералом, который сверх многих выражений, сделавшихся классическими, прибавляет еще много неизвестных, которых изобретение принадлежит ему собственно.
—
Капитан Копейкин, —
сказал почтмейстер, открывший свою табакерку только вполовину, из боязни, чтобы кто-нибудь из соседей не запустил туда своих пальцев, в чистоту которых он плохо верил и даже имел обыкновение приговаривать: «Знаем, батюшка: вы пальцами своими, может быть, невесть в какие места наведываетесь, а табак вещь, требующая чистоты».
Однажды
капитан Гоп, увидев, как он мастерски вяжет на рею парус,
сказал себе: «Победа на твоей стороне, плут». Когда Грэй спустился на палубу, Гоп вызвал его в каюту и, раскрыв истрепанную книгу,
сказал...
— Я хочу
сказать, что в мой рот впихнули улей и сад. Будьте счастливы,
капитан. И пусть счастлива будет та, которую лучшим грузом я назову, лучшим призом «Секрета»!
—
Капитан! —
сказал, подыскивая слова, матрос. — Не знаю, понравился ли ему я, но впечатления мои нужно обдумать. Улей и сад!
— Да, —
сказал Атвуд, видя по улыбающимся лицам матросов, что они приятно озадачены и не решаются говорить. — Так вот в чем дело,
капитан… Не нам, конечно, судить об этом. Как желаете, так и будет. Я поздравляю вас.
В отчаянном желании Грэя он видел лишь эксцентрическую прихоть и заранее торжествовал, представляя, как месяца через два Грэй
скажет ему, избегая смотреть в глаза: «
Капитан Гоп, я ободрал локти, ползая по снастям; у меня болят бока и спина, пальцы не разгибаются, голова трещит, а ноги трясутся.
— «Лети-ка, Летика», —
сказал я себе, — быстро заговорил он, — когда я с кабельного мола увидел, как танцуют вокруг брашпиля наши ребята, поплевывая в ладони. У меня глаз, как у орла. И я полетел; я так дышал на лодочника, что человек вспотел от волнения.
Капитан, вы хотели оставить меня на берегу?
Пока
капитан ел и пил, матрос искоса посматривал на него, затем, не удержавшись,
сказал...
— Согласен! — вскричал Циммер, зная, что Грэй платит, как царь. — Дусс, кланяйся,
скажи «да» и верти шляпой от радости!
Капитан Грэй хочет жениться!
«Ты откуда приехал,
капитан? — важно спросила Ассоль воображенное лицо и, отвечая сама себе,
сказала: — Я приехал… приехал… приехал я из Китая.
— Добрейший
капитан, —
сказал Летика с некоторой фамильярностью, вызванной ромом, — не понять этого может только глухой.
— Две? —
сказал хозяин, судорожно подскакивая, как пружинный. — Тысячи? Метров? Прошу вас сесть,
капитан. Не желаете ли взглянуть,
капитан, образцы новых материй? Как вам будет угодно. Вот спички, вот прекрасный табак; прошу вас. Две тысячи… две тысячи по… — Он
сказал цену, имеющую такое же отношение к настоящей, как клятва к простому «да», но Грэй был доволен, так как не хотел ни в чем торговаться. — Удивительный, наилучший шелк, — продолжал лавочник, — товар вне сравнения, только у меня найдете такой.
Ну, батюшка, —
сказал он, прочитав письмо и отложив в сторону мой паспорт, — все будет сделано: ты будешь офицером переведен в *** полк, и чтоб тебе времени не терять, то завтра же поезжай в Белогорскую крепость, где ты будешь в команде
капитана Миронова, доброго и честного человека.
Марья Ивановна приняла письмо дрожащею рукою и, заплакав, упала к ногам императрицы, которая подняла ее и поцеловала. Государыня разговорилась с нею. «Знаю, что вы не богаты, —
сказала она, — но я в долгу перед дочерью
капитана Миронова. Не беспокойтесь о будущем. Я беру на себя устроить ваше состояние».
— Что ты это? —
сказал я Зурину. — Какая кумушка Пугачева? Это дочь покойного
капитана Миронова. Я вывез ее из плена и теперь провожаю до деревни батюшкиной, где и оставлю ее.
— Дочь
капитана Миронова, —
сказал я ему, — пишет ко мне письмо: она просит помощи; Швабрин принуждает ее выйти за него замуж.
«Присягай, —
сказал ему Пугачев, — государю Петру Федоровичу!» — «Ты нам не государь, — отвечал Иван Игнатьич, повторяя слова своего
капитана.
— Вы слышали? — вполголоса и тревожно
сказал он Самгину. —
Капитан Вельяминов застрелил Тагильского…
Побольше остров называется Пиль, а порт, как я
сказал, Ллойд. Острова Бонин-Cима стали известны с 1829 года. Из путешественников здесь были: Бичи, из наших
капитан Литке и, кажется, недавно Вонлярлярский, кроме того, многие неизвестные свету англичане и американцы. Теперь сюда беспрестанно заходят китоловные суда разных наций, всего более американские. Бонин-Cима по-китайски или по-японски значит Безлюдные острова.
Адмирал не хотел, однако ж, напрасно держать их в страхе: он предполагал объявить им, что мы воротимся не прежде весны, но только хотел
сказать это уходя, чтобы они не делали возражений. Оттого им послали объявить об этом, когда мы уже снимались с якоря. На прощанье Тсутсуй и губернаторы прислали еще недосланные подарки, первый бездну ящиков адмиралу, Посьету,
капитану и мне, вторые — живности и зелени для всех.
Японцы уехали с обещанием вечером привезти ответ губернатора о месте. «Стало быть, о прежнем, то есть об отъезде, уже нет и речи», —
сказали они, уезжая, и стали отирать себе рот, как будто стирая прежние слова. А мы начали толковать о предстоящих переменах в нашем плане. Я еще, до отъезда их, не утерпел и вышел на палубу.
Капитан распоряжался привязкой парусов. «Напрасно, —
сказал я, — велите опять отвязывать, не пойдем».
Отворившая горничная с подвязанным глазом
сказала, что
капитан дома, и провела Нехлюдова в маленькую гостиную с диваном, столом и подожженным с одной стороны розовым бумажным колпаком большой лампы, стоявшей на шерстяной вязаной салфеточке.
— Клянусь вам, что все, что я вам
сказал, правда! — вскричал Алеша. Штабс-капитан покраснел.
— Илюшечка… голубчик… доктор
сказал… будешь здоров… будем счастливы… доктор… — заговорил было штабс-капитан.
— Николай Ильич Снегирев-с, русской пехоты бывший штабс-капитан-с, хоть и посрамленный своими пороками, но все же штабс-капитан. Скорее бы надо
сказать: штабс-капитан Словоерсов, а не Снегирев, ибо лишь со второй половины жизни стал говорить словоерсами. Словоерс приобретается в унижении.
— Спасибо,
капитан, —
сказал он. — Шибко спасибо!
— Ничего, ничего,
капитан! Сейчас мы кладем огонь поближе, —
сказал он и начал искать топор.
— Не надо,
капитан, — ответил мне тихонько гольд, усиленно подчеркивая слово «не надо», и при этом
сказал, что в таких случаях, когда человек вспоминает свою жизнь, его нельзя беспокоить.
— Ничего,
капитан, —
сказал он, — около моря можно всегда найти кушать.
— Посмотри,
капитан, —
сказал он, — это маленькая уикта (звезда).
— Погоди,
капитан, —
сказал Дерсу. — Моя еще говорить кончай нету.